Краткая аннотация на английском

 

The risk analysis of a possible increase in the terrorist threat in Central Asia

 

Kadyr Malikov, PhD

Director of Analytical  Center

«Religion, Law and Politics» (Kyrgyz Republic)

 

After the defeat of the quasi-terrorist state of ISIS in Syria and Iraq in 2017, this organization is rapidly transforming, taking into account the geopolitical agenda, into new threats for the entire Central Asian region.

The emergence and expansion of the influence of the ISIS terrorist group in northern Afghanistan can change the nature, tactics, nature and scale of the terrorist threat.

At the same time, it is possible that the artificial (external) strengthening of the international terrorist front in the Central Asian region is aimed at solving the geopolitical interests of certain players.

The Central Asian region has found itself in a new geopolitical environment, where the Ferghana Valley remains a vulnerable point within the region, which has a number of complex problems (terrorism, drug trafficking from Afghanistan, cross-border and interethnic conflicts).

Against this background, in the Central Asian countries there are a number of constant or intractable internal and external factors affecting the radicalization and growth of extremism.  These factors are interrelated, this is the social and economic component, political stability, the level of education among young people, their involvement in social processes in society, timely state policy in the field of countering extremism and its prevention.

An analysis of the threat that ISIS fighters return from Iraq and Syria to Central Asian countries shows that ISIS is not only a terrorist organization, but a new level of international terrorism, with its special differences.

A united international terrorist front is being formed in Afghanistan, where ISIS brings the tactics of "solitary jihad" and the creation of "sleeping cells" within the Central Asian countries.  Also, integration processes between ISIS, Al-Qaida, the Taliban, IFI, SID, IMU, etc., both in Afghanistan and underground cells in Central Asia will be strengthened.  Which can immediately increase the tactical and financial capabilities of these groups united in the ISIS network.  The danger of terrorist groups using new technologies in carrying out terrorist attacks or the possibility of using drone attacks (tactics of using a swarm or a flock of drones) on strategic facilities and civilian infrastructures in Central Asia may increase.

 

 

Анализ рисков возможного роста террористической угрозы в странах Центральной Азии

 

Кадыр Маликов, PhD

Директор Аналитического центра «R.L.P» (Кыргызстан)

 

Центрально азиатский регион в новых геополитических условиях

Серьезные изменения геополитической и военно-политической ситуации на южных границах постсоветских стран ЦА, привели к формированию новых угроз безопасности и изменению характера этих угроз.

С учетом новой ситуации на севере Сирии, а именно вывод американских войск с севера Сирии в результате не только решения президента США Д. Трампа, но и более длительного систематического сдвига в расстановке сил на Ближнем Востоке, где именно России и Китаю отведены ключевые роли. 

При этом такие региональные игроки как Иран, Саудовская Аравия, Израиль и Турция принимают такой расклад, где Россия получила уникальную роль посредника в кризисной дипломатии и приобрела уникальные возможности на перспективу в данном регионе. Что позволяет ей одновременно говорить со всеми участниками конфликта одновременно, в том числе и с Ираном, и с Израилем, Турцией, Саудовской Аравией, США.  В данное время можно сказать, что на Ближнем Востоке начинает постепенно формироваться трех полярный баланс сил: США, Китай и Россия, с которым вынуждены считаться в Вашингтоне, в Анкаре, Эр-рияде и Тегеране.

Многих экспертов волнует сейчас другой вопрос, если США утратив надолго большую часть своего влияния в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, то на перспективу, внесет ли Вашингтон определённые коррективы в свою внешнюю политику с учетом происходящих изменений, и главное какие это будут изменения? Учитывая, то что для США остаётся неизменным стратегия сдерживания КНР и противодействие усилению влияния России, то речь идет также о центрально азиатском регионе занимающее важное место в реализации китайской инициативы «Один пояс, один путь», и то, что традиционно постсоветские страны ЦА, оставались в орбите российского влияния. Какая будет стратегия США именно в отношении данного региона?

Сегодня ситуация в регионе ЦА заметно отличается от ситуации, которая была в последние несколько лет с 2014 по 2019, особенно со сменой лидеров в Узбекистане после смерти Каримова, и в какой-то степени в Казахстане, Кыргызстане.

Новое геополитическое положение ЦА региона осложняет продолжение многовекторной политики или «политики открытых дверей» для постсоветских стран Центральной Азии, что приводит к вынужденному выбору конкретное стратегическое и геополитическое направление.

Страны ЦА региона будут стремиться к тому, чтобы сохранить сущность многовекторной политики на официальном уровне. Но в реальности (за закрытыми дверями), окажутся перед «вынужденным выбором» между Россией, США и КНР, что будет ограничивать продолжение концепции многовекторности внешней политики. Хотя практика показывает, что Россия пока не готова, и не в состоянии достаточно вкладывать в экономическое развитие региона ЦА. Поэтому страны ЦА в большей степени надеются на получение максимума от реализации проекта КНР «Один пояс, один путь», направленного на развитие всего региона ЦА.

Некоторые «разрешенные» внутренние задачи, как защита государственной независимости, защита национального единства, стабильности, безопасности страны, защита территориальной целостности и др. снова принимают первостепенное значение и будут принимать «оперативный» характер.

Потому что в новых условиях, всякие ограниченные внутренние политические, экономические, информационные проблемы, а также проблемы безопасности, могут оказаться под прямым внешним влиянием.

В результате, это может превратиться в серьезный кризис. Как показали кризисы в Сирии, Ираке, Украине и Йемене, в условиях возрастания угроз, все другие проблемы, несмотря на свою важность, будут переходить на второй план.

Новое положение заставит страны региона поставить проблему обеспечения безопасности на первом месте. Осознание страшных последствий нарушения политической стабильности в сознании политических режимов региона, превращает проблему стабильности и безопасности в проблему существования или исчезновения не только правящих режимов, но и самих национальных государств.

Новые условия снижают возможности экономического развития региона, и становятся серьезным барьером на пути практической реализации проектов в сфере экономики и коммуникации в регионе.

Речь в данном случае, идет о серьезных проектах как транспортировка туркменского газа в Афганистан, Пакистан и Индии («TAPI»), экспорт электроэнергии из Центральной Азии в Южную Азию («CASA-1000»), строительство транснациональной железной дороги и крупных ГЭС,  а также десятки других проектов. Таким образом, нынешнее геополитическое положение окажет негативное влияние на экономический рост государств Центральной Азии.

В результате изменений стратегических направлений в странах Центральной Азии, страх и политическая конкуренция между ними будет усугубляться, поэтому, сегодня все страны стремятся к тому, чтобы укрепить свой военный потенциал. Таким образом, гонка вооружения между странами Центральной Азии набирает обороты. Процесс может закончиться стремительным перевооружением региона. Например, в последнее десятилетие проблемы укрепления обороноспособности были важными составными частями договоров Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана с Россией. В то же время, этот вопрос является важной составной частью сотрудничества Узбекистана и Туркменистана с США и НАТО. Таким образом, в краткосрочный период внимание будет направлено не на обеспечение роста и ускоренного развития, а на защиту «минимума», т. е. на защиту безопасности, стабильности стран ЦА.

В этой связи более уязвимой точкой внутри ЦА региона остается Ферганская долина, где соприкасаются Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. В Ферганской долине еще со времен СССР существует ряд сложных проблем связанных с делимитацией границ, а также доступа к поливной и питьевой воде, проблема наркотрафика из Афганистана и наркобизнес, перенаселение и социальные проблемы, безработица среди молодежи, радикализация, межэтнические проблемы и т.д.

Тем более, именно Ферганская долина исторически является своего рода традиционным центром религиозной активности в ЦА. Ферганская долина — самый напряженный район Центральной Азии. Все крупные межэтнические конфликты (кыргызы – узбеки - турки месхетинцы), а также приграничные конфликты (Кыргызстан – Таджикистан - Узбекистан) в недавней истории региона произошли именно здесь.

Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан, являются странами с абсолютным преобладанием мусульманского населения, образующие на стыке своих границ Ферганскую долину, при этом и Кыргызстан, и Таджикистан имеют границы с КНР. В то время как Казахстан является страной с доминирующим мусульманским большинством, имеющий границы с Россией (также с выходом на Северный Кавказ), КНР, Узбекистаном, Кыргызстаном, Туркменистаном. Наблюдаемая в последнее время геополитическая активность США, ЕС, Турции, Ирана, Индии, КНР, РФ будет только нарастать, особенно в рамках борьбы с терроризмом и наркотрафиком из Афганистана, где основным прогнозируемым региональным лидером в ЦА будет выступать Узбекистан.

В данном ракурсе, важно обратить внимание, на то, что разгром квази террористического государства ИГИЛ в Сирии и Ираке объявленный Россией 6 декабря 2017 г., быстро трансформируется с учетом геополитической повестки дня в новые угрозы для региона. На официальном уровне с российской, а также с афганской, иранской стороны были заявления о переброске с 2016 г., тюркоязычных групп внутри ИГИЛ с Сирии на север Афганистана. Это означает приближение нестабильных зон и террористических угроз непосредственно к государственным границам стран Центральной Азии (Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана), Ирана и КНР. Таким образом активизация террористической группы ИГИЛ на севере Афганистана, может изменить сущность, тактику, характер и масштаб террористической угрозы и представлять угрозу всему региону. Что конечно можно рассматривать как искусственное (внешнее) усиление интернационального террористического фронта в регионе направленного на решение геополитических интересов определённых игроков.

Причины и основные факторы радикализации в странах ЦА

Во многих странах ЦА, ислам больше представлен на уровне идентичности и традиций, и меньше в виде религиозных практик. Согласно опросам общественного мнения, только 1/10 часть мусульман в данных странах регулярно читает намаз, т.е. является практикующими верующими. В отчете проведенного соцопроса и представленным Pew Research Center «The World’s Muslims: Religion, Politics and Society», 2% мусульман в Казахстане допускают, что нападения на граждан в целях защиты ислама часто/иногда могут быть оправданными, в Кыргызстане — 10%, Афганистане — 39%. Другой показатель: 10% мусульман в Казахстане хотели бы, чтобы шариат стал официальным законом в государстве, Кыргызстане — 35%, Афганистан — 99%).

Демократизация и предоставление полной свободы религии после распада СССР, как следствие, привели к тому, что в Казахстане, Кыргызстане и в меньшей мере в Таджикистане активизировалась миссионерская деятельность исламских организаций из Саудовской Аравии, Турции, Пакистана, Кувейта. Открывались различные центры, мечети, медресе. Шел процесс экспорта религиозных взглядов из Саудовской Аравии, Египта, Сирии, Кувейта, Пакистана, Турции в страны ЦА. Идеологический вакуум после распада идеологии коммунизма СССР стал быстро заполняться религией.

Молодежь без контроля выезжая на учебу в мусульманские страны привозила идеи нетрадиционного ислама. И как результат мусульманские общины суннитского Ислама Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана сегодня представлены разнообразными религиозными идейными течениями, джамаатами (группами) салафитов, Таблиги Джамаат, Хизмет, Нуржилер, противостоящими или конкурирующими друг с другом и имеющие в основном внешние центры управления за рубежом в Саудовской Аравии, Турции и Пакистане.

В итоге мусульманские общины сейчас переживают не только конфликт поколений, но и рост религиозной нетерпимости и радикализации в отношении к другим группам, а также к государственной политике, светским институтам власти.

Гражданская война в Сирии в 2011 г. и появление ИГИЛ в 2014 г. стали основой для пропаганды джихада и выезда молодых граждан ЦА в Сирию. При этом Ислам в лице традиционного Ислама до сих пор переживает нехватку профессиональных кадров и пока не может ничего противопоставить тенденции радикализации.

В Казахстане, Таджикистане, Узбекистане, Кыргызстане даже несмотря на режим контроля религиозной сферы, изменяется идейно-ценностная и культурная мозаика общества в сторону преобладания исламского фактора, особенно среди молодежи. Быстрый и зачастую спонтанный рост религиозности среди населения, появления новых вызовов и угроз глобального терроризма — все это вынуждает правительства все сильнее контролировать процессы в религиозной сфере.

Учитывая тот факт, что большинство населения Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана является мусульманами суннитами, то государства проводят политику поддержки традиционного ислама (суннитского направления, ханафитской правовой школы, матуридитского вероучения) в своих странах в противовес «импортированным» религиозным течениям извне, а также в целях профилактики религиозного экстремизма.

Внешние факторы, влияющие на динамику радикализации в Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, с каждым годом приобретают более сложный характер, так как процессы ЦА необходимо связывать с внешним идеологическим влиянием зон боевых действий на Ближнем и Среднем Востоке через призму противостояния по вопросу Сирии — США, ЕС и России, а также регионального соперничества Ирана и Саудовской Аравии, Турции, Катара и их влияния на разные группировки в Сирии, в том числе ориентированные на ЦА, Россию и КНР.

Внешний фактор влияния имеет деструктивное внешнее вмешательство в регионе в следствии которого повышается уровень террористической активности, милитаризация и снижается уровень политического доверия между странами, экономического взаимодействия.

Распространение в последние годы опасной такфиритской террористической идеологии ИГИЛ на основах джихада в России и странах ЦА, влияет на трансформацию местных радикальных групп, выводя по сути их на транснациональный уровень через включения в глобальную сеть терроризма.

Проблема быстрой радикализации молодежи является актуальной проблемой, касающейся всех республик Центральной Азии, Российской Федерации (Поволжье и Северный Кавказ).

Проведенные полевые исследования аналитического Центра «Религия, право и политика» в 2018 -2019 гг. показывают, что осужденные молодые граждане Кыргызстана в возрасте от 18 до 28 лет, которые выехали на территорию Сирии для вступления в группировку ИГИЛ, делали это в основном по идеологическим причинам.

Ранее среди аналитиков и экспертов высказывалось мнение, что молодежь выезжает в основном для того, чтобы заработать на войне. Предполагалось, что эти люди являются выходцами из неблагополучных семей. Социальные проблемы, бедность и так далее обуславливали выезд молодежи из страны в зону конфликта. Однако исследование показало другую картину. Почти 67% выехавших в Сирию были из средних семей или бизнес среды. Есть даже примеры людей, кто продавал бизнес, дома, машины и вывозил деньги в Сирию для помощи в покупке оружия, на нужды радикальных группировок.

Проведенный анализ, результаты множества собеседований среди задержанных боевиков показывают, что основная причина радикализации заключается в глубоком кризисе в сознании определённых «групп риска» среди молодежи. Самый главный вопрос для молодых людей – это вопрос социальной справедливости, отсутствие же социальных лифтов, отсутствие перспективы самореализации, возможности найти работу приводят к протестной позиции ко всей системе.

Также имеется кризис либеральных и демократических реформ в странах ЦА и разочарование населения в проводимых реформах. Западные либеральные ценности теряют свою значимость. Идеологический вакуум заполняется религиозными ценностями, некоторые из которых имеют импортированный извне (через интернет, экстремистскую литературу, подпольное обучение, контакты) радикальный характер.

Согласно проведенным исследованиям с 2015 – 2019 гг. аналитического центра «Религия, право и политика», притягательность идей террористических ИГИЛ, Аль Каиды и других группировок отвечает растущему запросу части нереализованной части молодежи о построении справедливого общества и государства на исламских принципах, риска приключений, осуществления насилия под прикрытием джихада. То есть имеется идеологический либо психологический компонент.

Быстро растет количество и тех, кто познакомился с идеями радикальной интерпретации Ислама в тюрьмах, где идет процесс сращивания бывших криминальных лиц с террористической идеологией ИГИЛ, ИДУ, ИДВТ, Джейшуль Махди.

Тюрьмы России, Казахстана, Таджикистана и Кыргызстана остаются рассадником не только для организованной преступности, но и для экстремистов. При этом наблюдается рост осужденных за экстремизм. По состоянию на 2019 год в исправительных учреждениях Кыргызстана содержатся около 230 осужденных за преступления террористического и экстремистского характера. Их число быстро растет. Так, в 2015 г. за экстремизм и терроризм было осуждено 132 человека, в 2014 г. – 116, в 2013 г. – 83 человека, за 2016 осужденных стало 185 человек, за 2017 уже более 210 человек, за 2018 - 230 человек.

Другими факторами радикализации могут выступать самые разные феномены и процессы. Узловым фактором выступает низкий уровень образования и информированности об исламе и его различных течениях. Тут необходимо отметить, например, низкий уровень религиозного образования среди верующей молодежи, который характерен конкретно для Казахстана и Кыргызстана.

Согласно проведенному исследованию среди задержанных боевиков, никто не учился в медресе (религиозном учреждении). У всех отсутствовали базовые религиозные знания об исламе, вся информация была получена через пропагандистские книжки, видеообращения джихадисткой пропаганды в интернете.

Первичная информация, которую они получили через сайты в Интернете, YouTube, Facebook, Одноклассники, Whatsapp, была радикальной и направленной на введение джихада, объявление светского государства враждебным. То есть владение современными технологиями позволяют международному терроризму (ИГИЛ, Аль Каида) вести вербовку молодежи через социальные сети.

Например, в структуре ИГИЛ успешно функционирует созданное медийное специальное подразделение «Аль-Фуркан», которое на зависть «Аль-Каиде» и «Фронту ан-Нусра» эффективно использует все инструменты всемирной паутины: публикуя свои идеи и призывы; размещая сцены истребления колонн военной техники правительственных войск; нападения на семьи военных и казни гражданского населения.

Так, в мае 2014 г. «Аль-Фуркан» разместила в интернете документальный фильм «Звон мечей». По оценке кинематографов из CNN – по качеству съемки, монтажу – сравним с продуктами американского кинематографа, как по зрелищности, так и по реалистичности. Пропагандистский фильм «Звон мечей» и вышедший за ним фильм «Пламя войны» вышел в интернете и набрал рекордное количество просмотров. Видеозапись ИГИЛ с казней целой группы офицеров сирийских ВВС, как и другие ролики были удалены практически сразу во всех странах мира с формулировкой «за пропаганду экстремизма».

Можно говорить, что современная идеология джихадистских групп (ИГИЛ, Аль Каида, ИДВТ, ИДУ) выходит на новый уровень, используя современные технологии и методы пропаганды, нацеленные на все мировое сообщество с целью реализовать террор – вызвать страх.

При этом государства ЦА в профилактике идей экстремизма опираются на традиционное духовенство. Однако в некоторых странах ЦА традиционное духовенство не может противостоять пропаганде террористических групп, так как современные технологии позволили террористическим организациям вербовать молодых граждан в свои ряды посредством интернета. То есть пропаганда и вербовка в террористические организации проходят вне контроля официальной мечети и за ее пределами. Также проблема кадров в духовной сфере не позволяет давать ответы на современные вопросы, традиционное духовенство ограничено исключительно исполнением обрядов.

Поводя итоги, можно сказать, что анализ причин радикализации среди молодежи в Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане показывает о наличии ряда постоянных или трудноразрешимых внутренних и внешних факторов для роста радикализации. При этом внутренние факторы являются определяющими динамику радикализации внутри стран региона, а это социальная и экономическая составляющая, политическая стабильность, уровень образованности среди молодежи, ее вовлеченность в социальные процессы в обществе, своевременная политика государства в области противодействия экстремизму и его профилактики.

Оценка рисков перспективы возвращение боевиков ИГИЛ с Ирака и Сирии в страны ЦА

К сожалению, в целом в странах Центральной Азии складываются опасные внутренние условия для вербовки с перспективой постоянного восполнения новых рекрутов среди молодежи и создания спящих террористических ячеек. Наличие прочности режима и сила репрессивного аппарата может гарантировать на определённый период стабильность внутри государств региона. В этом случае из всех центральноазиатских стран на сегодняшний день Узбекистан, Казахстан и в меньшей мере Туркменистан, а затем Таджикистан, имея вертикаль власти, довольно мощный репрессивный аппарат, слабость или отсутствие политической оппозиции, демонстрируют прочность своих политических режимов.

Хотя дестабилизации в одной из этих стран по политическим, социальным, экономическим, этническим или религиозным причинам может привести к инфильтрации извне разных экстремистских групп или активизации спящих ячеек.

Страны ЦА стоят перед угрозами возвращения своих граждан из зон конфликта и проникновения радикальных лиц или малых террористических групп с целью проведения террористических акций, участия в дестабилизации обстановки в любой из точек в странах ЦА.

Согласно официальной статистике в настоящее время по данным ГКНБ Кыргызстана, в зону боевых действий в Сирии и Ираке выехало почти 850 кыргызстанцев. Из них более 150 там погибли, и остались около 120 женщин и детей. По данным Комитета Национальной Безопасности Казахстана в Сирию в общей сложности выехали также около 800 граждан. В результате трех успешно проведенных гуманитарных операций "Жусан", из Сирии были вывезены 600 казахстанцев, среди них 30 мужчин, 137 женщин и 406 детей. Из Таджикистана к террористам в Сирии и Ираке присоединились примерно 1500 граждан этой страны, из них по данным МВД РТ сейчас живы около 600. Узбекистан не озвучивает официальные цифры, но по разным данным экспертов, выехавших может быть от 700 до 1200 человек. МВД России совместно с ФСБ озвучивают официальную цифру около 3, 5 тыс. россиян, выехавших для участия в боевых действиях на территории Сирии и Ирака.

Однако точное количество неизвестно, так как в разных источниках приводятся совершенно другие цифры. Например, в докладе  за 2014 год, американской консалтинговой компании Soufan Group, оказывающей консультации по безопасности, указывается, что из стран Центральной Азии выехало 5 тыс. человек, только 500 вернулось. Всего как посчитали эксперты компании, в рядах ИГ воюют из стран бывшего СССР 8717 человек. На втором месте страны Ближнего Востока (7054 человека), третью строчку занимает Восточная Европа, чьи 5718 граждан. Однако надо учитывать, что группировки в которые с 2012 по 2017  гг, выехали граждане стран ЦА и РФ на территорию Сирии и Ирака, это не только ИГИЛ, но и «Джабхат ан-Нусра» (сирийский филиал «Аль-Каиды»), «Джейш-аль-Мухаджирин», «Джихад валь Тахид» «Катибатуль  имам аль Бухари», и другие более мелкие группы.

Начиная с 2017 г., все правоохранительные органы республик ЦА  и России фиксируют снижение выезда своих граждан в Сирию. Но это не говорит о снижении радикализации, скорее всего особую опасность теперь будут представлять возвращающиеся боевики и спящие ячейки внутри стран ЦА тех организаций, которые симпатизируют ИГИЛ или Аль Каиде и в настоящий момент подпольно осуществляют свою деятельность в регионе.

В последние два года, начиная с 2017 по 2019 гг, наоборот отмечается рост динамики задержания или выявления граждан Кыргызстана, Казахстана, Таджикистана тайно возвращающихся из Сирии и Ирака как в сами страны ЦА, так и в Россию или другие страны СНГ.

В данное время на северо-востоке Сирии до сих пор остаются около 2 тыс. выходцев из стран СНГ, но с начала 2019 года страны ЦА начали возвращать своих граждан (в основном женщин и детей) из тюрем Ирака и Сирии. Казахстан возвратил - 600 человек, преимущественно дети и женщины, Узбекистан  - 156 и Таджикистан – 84 человека, а Кыргызстан только собирается возвратить  - 120 человек (все женщины и дети).  Но много также боевиков из числа граждан ЦА, кто до сих пор скрывается на территории Турции с дальнейшей возможностью возращения или переброской в Афганистан, или другие страны.

Здесь важно отметить, что, начиная с 2017 г., (до окончательного разгрома ИГИЛ) началась активная переброска тюрок язычных групп уйгур из ИДВТ, узбеков из ИДУ, казахов, таджиков, кыргызов, казахов, татар, чеченцев и дагестанцев из Сирии и Ирака на север Афганистана.

В список, составленный экспертами ООН были включены на 2019 г, влиятельные боевики из стран ЦА в Афганистане и Сирии, куда вошли таджик Убайдулло Мурадолуоглы, известный под кличкой Абу Юсуф, возглавляет крупнейшую группу, образовавшуюся после раскола джихаддистского батальона «Катибатуль Имам аль-Бухари». Две группы поменьше возглавляют гражданин Кыргызстана Алишер Тажибаев и некто Сулейманов из Узбекистана. Как следует из доклада, «Исламское государство Хорасан» (ISIS-K, филиал террористической организации «Исламское государство», ИГИЛ, ИГ, ДАИШ), воюющее в Афганистане, располагает примерно двумя сотнями боевиков из Центральной Азии под предводительством гражданина Таджикистана Сайвали Шафиева. Шафиев, известный под кличкой Муавия, входит в руководство группировки и действует сейчас в провинции Нангархар на востоке Афганистана у пакистанской границы. В апреле 2019 года группировка ИГ в Афганистане сменила лидера Мавлави Зия уль-Хака (он же Абу Омар Хорасани). В Нангархаре ее возглавил Мавлави Абдулла, также известный как Мавлави Аслам Фаруки.

В Афганистане также создано военное крыло под именем Содиклар (друзья), в состав которого входят граждане  Китая, Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана и Казахстана. Кроме военных и террористических навыков, в этих лагерях террористы очень хорошо изучают географию региона и особенности пограничной линии между Афганистаном и странами Центральной Азии.

Таким образом, на севере Афганистана продолжается процесс формирования террористической сети ИГИЛ из граждан стран ЦА, получивших боевые навыки в Сирии и Ираке.

Проведенный анализ показывает, что ИГИЛ это уже не только террористическая организация, а это новое поколение и новый уровень международного терроризма, с его особыми отличиями. Для осознания отличающихся особенностей новой волны или нового поколения экстремистский и террористической активности «игиловского типа» на севере Афганистана, необходимо обратить внимание и на следующие моменты.

Если «Талибан» по своей сути, все таки была замкнутой этнической группой, которая оставалась под сильным влиянием пуштунского трайбализма (племенной идентичности), то ИГИЛ является носителем транс-национальной идеи, что может объединить представителей различных этнических групп на севере Афганистана, а также различные террористические группы из числа выходцев Центральной Азии, России и Китая (которые давно существуют в регионе, но раздроблены по национальным принципам как узбекское, таджикское, кавказское, уйгурское и т.д. исламское движения).

Таким образом, ИГИЛ в данное время формирует единый интернациональный фронт террористов на севре Афганистана. При этом ИГИЛ по сути превратил СМИ, интернет, цифровую технологию и социальные сети в главное средство своей агитационной работы и мобилизации новых последователей, в том числе из стран Центральной Азии.

СМИ и социальные сеты ИГИЛ показывают, что эта группа ведет агитацию на всех языках, в том числе на узбекском, казахском, кыргызском, таджикском, русском языках, посредством музыки, рэпа, анимации, прямого обещания материального поощрения и т.д.

Новая волна экстремистов и террористов, которая исходит из Ближнего Востока и теперь перебрасывается до Афганистана, не является оппонентом светских правительств или политических режимов Центральной Азии, России и Китая, а являются противниками существования этих государств вообще. То есть, они не ставят задачу сменить только власть в той или иной стране ЦА региона, а нацелены на уничтожение этих стран, как независимых национальных государств.

Здесь важно отметить еще одну деталь, именно в условиях отсутствия открытого военного фронта в Сирии и Ираке, ИГИЛ переходит на тактику «одиночного джихада» и создания «спящих ячеек» внутри стран ЦА. То есть, возвращающиеся террористы из Сирии и Ирака в свои страны, будут осуществлять как вербовку, так и одиночные и адресные террористические акты. При этом, география их терактов может расшириться по всей ЦА и России.

Есть и определённые признаки, того что будут усиливаться интеграционные процессы между ИГИЛ, «Ал-Каидой, Талибан, ИДВТ, СИД, ИДУ и т.д как в Афганистане, так и подпольных ячеек в странах ЦА.

На это указывают факты координации в 2017, 2018 и 2019 гг, террористических операций и взаимной помощи групп талибан и ИГИЛ на севере Афганистана, а также Джабхатуль Нусра и ИГИЛ в странах ЦА, особенно в вопросах переброски боевиков в другие страны.

Важно отметить, что при этом сразу повышаются тактические и финансовые возможности данных групп, объединенных в сети ИГИЛ. Особенно вырастет опасность использования террористическими группами новых технологий в осуществлении терактов или возможностью применения атак дронов (тактика использования роя или стаи дронов) на стратегические объекты и гражданские инфраструктуры в странах ЦА.