Роль Центрально-Азиатского региона для Ирана

 

Сатарова Элиана

 

Формирование вследствие распада Советского Союза новых государств, с одной стороны, стало почвой для возникновения соперничества, а с другой –  обусловило необходимость экономического, политического, культурного сотрудничества, возможности для которого значительно расширились. При этом каждое из новых государств располагало своим потенциалом для взаимодействия как между собой, так и с другими странами, в числе которых был Иран.

Исламская Республика Иран не могла оставаться в стороне от динамично разворачивающихся в Центрально-Азиатском регионе процессов, поскольку они так или иначе могли создавать угрозу ее безопасности ввиду возможного, а нередко и фактического, столкновения различных по характеру моделей развития входящих в него государств.  Во внешней политике Иран придавал этому обстоятельству большое значение, сосредоточив вектор своих внешнеполитических действий на обеспечении территориальной целостности и независимости своей страны, а также на сохранении мира и спокойствия в регионе.

Центральная Азия после распада СССР, представленная такими странами, как Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, и расположенная на обширной территории, – это регион проживания более шестидесяти миллионов человек, представленный довольно пестрым национально-этническим составом.

Географически выгодное положение данного региона, хотя и не имеющего собственного выхода к Мировому океану, предопределило его ключевую многовековую роль в обеспечении контактов между народами в области торговли. Здесь соединялись Восточная Азия и Европа, север и юг Азии, проходил Великий шелковый путь. С течением времени по мере обнаружения новых и все более значительных потенциалов, которыми был богат данный регион, в частности запасов энергоресурсов, понимание его стратегической важности становилось у международных игроков все более отчетливым.

Облик Ближнего и Среднего Востока, как считает Д. Менашри, ввиду образования центральноазиатских государств фактически полностью изменился.

Преимущества политического статуса давали Ирану возможность  предпринимать действия по установлению добрососедских отношений с  другими странами региона на основе солидарности между ними и сплоченности в противостоянии господству и влиянию внешних сил. При этом руководство страны учитывало, что Иран ввиду специфики своего географического расположения может стать уязвимым, так как «новые» соседи   могли представлять собой угрозу функционированию всех его сфер.

Россия, США, Китай, а также силы Турции и Израиля – это ключевые игроки в данном регионе. Внутренние интересы у этих стран нередко несимметричны, что создает барьеры формированию крепких связей между Ираном и странами Центральной Азии в политической и экономической сферах. В таких условиях Иран стремится к укреплению регионального сотрудничества, проводя прагматичную и основанную на сложившихся реалиях политику, при этом оставаясь верным себе в вопросе сформулированного после революции 1979 г. принципа «не Запад, не Восток, а ислам».          

Новая форма государственности и соответствующая идеология, успехи формируемой по исламской модели развития страны обусловили Ирану экономическую самостоятельность в регионе, что не могло не наложить отпечаток на характер и содержание его внешней политики. Однако, как было отмечено выше, текущая международная обстановка, в том числе и в Центральной Азии, требовала от Ирана искать адекватные сложившейся в этом регионе ситуации подходы во внешнеполитической деятельности.

Культурные, языковые, этнические и религиозные связи, установленные в течение столетий между Ираном и Центральной Азией, имели продолжение и в области политики и экономики, так как исторические судьбы этих стран были и остаются связаны взаимными интересами.  И хотя в последнее время по ряду причин и обстоятельств интенсивность этих контактов несколько снизилась, сотрудничество между ИРИ и странами Центральной Азии продолжается.

В конце двадцатого столетия курс ИРИ во внешней политике был несколько смещен в сторону возможности уйти от изоляции, и потому во внешнеполитической стратегии стали проявляться умеренность и сдержанность. Президент А. А. Хашеми Рафсанджани (1989–1997 гг.), заручившийся поддержкой своих сторонников,  был настроен вполне решительно на окончание изоляции Ирана и возвращение ему статуса имеющей политический авторитет региональной державы. Отношениям с непосредственно соседствующими странами стали уделять пристальное внимание.

Б. Смит, известный специалист по Ирану,  в приложении к журналу «Экономист» за 18 февраля 1997 года сформулировала свою позицию,  утверждая, что Иран во внешней политике приоритетными определил следующие направления.

1. Непосредственные соседи: Кавказ, Центральная Азия, страны Персидского залива, Афганистан и Ирак.

2. Страны исламского мира, Юго-Восточная Азия, Россия.

3. Развивающиеся страны.

4. Страны, взаимодействие с которыми может быть выгодным и нужным.

Таким образом, названный исследователем «спесивым» западный мир был поставлен Ираном «на место» – на последний ряд внешнеполитической активности ИРИ.

Президентом Хашими Рафсанджани была намечена стратегия, ядром которой провозглашалось ускоренное развитие экономики и которую последователи президента считали реалистичной, прагматичной, согласованной и тщательно выверенной.

Необходимостью обеспечения стабильности, мира и безопасности в стране обусловливался внешнеполитический курс Ирана, что было чрезвычайно актуально ввиду продолжающегося соперничества на региональном и на глобальном уровнях – противостоянием с Америкой, которой Иран был признан страной, покровительствующей терроризму, и которая не прекращала попытки вмешательства во внутренние дела Ирана, преследуя главную цель – сменить в нем руководство. Обоснованность реализации такого курса защиты от угроз стала еще более очевидной, когда в 2003 году произошло вторжение США в Ирак.

В настоящее время круг проблем, создающих препоны на пути к безопасности и стабильности в ИРИ, остается довольно широким. К их числу Иран относит так называемый курдский вопрос в Турции, взаимодействие между США, Великобританией, Францией и организацией «Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива», наращивание потенциала вооружения в КСА и Кувейте, усиление роли Америки в Центрально-Азиатском регионе и упрочение ее позиции на Южном Кавказе, темпы нарастания сотрудничества стран этого региона с НАТО, а также ряд других задач, в отсутствии решения по которым Иран видит для себя долговременную угрозу, что, безусловно, заставляет Иран беспокоиться.

На постсоветском пространстве после распада СССР не удалось избежать ухудшения экономического положения, в том числе в молодых странах Центральной Азии. Этим обстоятельством было вызвано нарастание социальной напряженности, обострения конфликтов на национально-этнической и религиозной почве или угрозы таковых. Иран, будучи страной с пестрым этническим составом, потенциально нестабилен и уязвим в отношении подобных конфликтов, и потому было понятно, что если обстановка в какой-либо из стран региона дестабилизируется, то внутренние проблемы Ирана настолько усугубятся, что власть потеряет над ними контроль.

Логично, что перспективы такого развития событий вызывали и вызывают до сих пор озабоченность и открыто выражаемую обеспокоенность руководителей внешнеполитического ведомства Ирана, для которого Центральная Азия стала объектом пристального внимания, превратившись в одно из основных направлений его политики.

Исламская Республика Иран –  в настоящее время авторитетный субъект международных отношений, с мнением которого уже невозможно не считаться. Со своей стороны Иран открыто выражает нацеленность на взаимовыгодный диалог со многими странами мира, на результативное сотрудничество, основанное на признании общих норм, принципов и прав. Стремление в этой связи приблизиться к Европе, а также заинтересованность в установлении благоприятного межгосударственного климата в регионах Кавказа и Центральной Азии, желание наладить сотрудничество с ООН, ОЭС, ОИК и другими международными организациями – все это позволяет воплотить в жизнь намеченный стратегический курс.

Следует отметить, что центральноазиатские республики никогда не отказывались от поддержки со стороны сильных государств и, с другой стороны,  от взаимовыгодного сотрудничества с другими странами. Выбор, перед которым они оказались став независимыми, касался вопроса о том, по какой модели должен быть сформирован их собственный путь развития. Особую актуальность ответ на этот вопрос приобретал в связи с тем, что на рубеже двух столетий – XX и XXI в. – заметно усилилось влияние западной модели, что вследствие глобализации мирового рынка финансов нередко не оставляло права на выбор собственного, уникального пути.

Однако со временем стали формироваться и другие варианты моделей, в большей мере отвечающие текущей ситуации и социальному запросу. Поскольку в странах Центрально-Азиатского региона они так или иначе отражали национально-культурный потенциал и историческую специфику, то эти пути были наиболее эффективными. По ним и по сей день развиваются отношения Ирана с государствами Центральной Азии.

Двусторонним и многосторонним экономическим сотрудничеством Иран  стремился укрепить безопасность в регионе в целом и у своих собственных границ в частности. Это и было целью стратегического значения, так как распад Советского Союза, как отмечалось выше, породил новые вызовы и угрозы. В ситуации, когда нестабильность и внутренние конфликты в регионе могли отрицательно сказываться на национальной безопасности Ирана, были предприняты действия по устранению факторов, создающих напряженность.   

Эффективным оказалось активно проявляемое посредничество ИРИ в устранении некоторых конфликтов на региональным уровне. Так, немаловажной стала роль Ирана в стабилизации ситуации в Таджикистане, в успешном разрешении противостояния Азербайджана и Армении.

Следует особо подчеркнуть, что Иран стал фактически одной из первых стран, которая признала независимость и суверенность новых центральноазиатских республик. При этом выгода от сформировавшегося взаимодействия была очевидной и для самого Ирана: находившаяся в санкционной изоляции страна таким образом могла выйти из блокады. Более того, конфессиональная общность между странами мусульманского мира стала надежной опорой для их консолидации и развития, принцип которого был сформулирован лидером Исламской революции Хомейни. Согласно его утверждению, все мусульманские страны имеют необходимый потенциал для возрождения и развития, и потому признание независимости республик Центрально-Азиатского региона – это вопрос первостепенной важности.

Статья 152 Конституции ИРИ, принятой после победы революции, провозглашает такие основополагающие ценности человеческого общества, как свобода, национальный суверенитет и независимость, а также указывает на недопустимость идущей извне гегемонии в какой бы то ни было форме ее проявления.

Имам Хомейни утверждал, что признание принципов независимости, свободы народов и их убеждений  способствует мирному сосуществованию и взаимовыгодному сотрудничеству между странами, а это и есть лучший из путей обеспечения безопасности.

При этом необходимо учитывать, что нет одинаковых ситуаций и тождественных стран, поскольку они неравномерно располагают природными ресурсами, различаются воззрения самих людей и ментальности наций, не одинаково проявляются религиозные факторы, в частности действуют запреты, и потому расширение отношений между народами и странами необходимо при понимании этих различий. Укрепление отношений должно происходить при достаточном внимании к психологическим, религиозным, моральным, культурным и другим особенностям, поскольку их главные носители – это люди, вступающие друг с другом в сложно устроенную систему взаимоотношений. Аятолла Хомейни утверждал: «Мы должны просвещать тех, кого сможем, и не должны получать удар от тех, кого не сможем просветить».

Приоритетные направления внешней политики Ирана, как было отмечено выше, – это ближайшие в географическом отношении соседи, мусульманские страны, страны третьего мира,  а также государства, взаимодействие и сотрудничество с которыми так или иначе способствует удовлетворению потребностей ИРИ. Установление тесных связей со странами Центрально-Азиатского региона фактически позволяло успешно решить эти задачи. Следовательно, именно они с самого начала обретения собственной независимости должны были войти  в число государств, с которыми Исламская Республика Иран контактировала наиболее активно.

Иран, как открыто заявляли многие государственные и политические деятели, имеющий особе географическое расположение между Центральной Азией, Кавказом и Персидским заливом, может стать своеобразным мостом  между ними. Строительство железной дороги и нефтегазопроводов, проходящих через Иран, – наглядное тому подтверждение.

Формирование государств Центральной Азии и Кавказа, последовавшее за распадом Советского Союза, привело к необходимости в большей степени обращать внимание на обеспечение экономических интересов и укрепление безопасности, чем на продолжение курса, формулируемого как  «экспорт революции», а со временем он и вовсе потерял свою актуальность.

Включение центральноазиатских республик в Организацию Исламской Конференции сыграло значимую роль и для повышения авторитета на международной арене самого Ирана, поскольку продемонстрировало, что полноправными участницами этого сообщества могут быть не только арабские страны.

Примечательно, что повышению статуса Ирана способствует и вхождение стран Центрально-Азиатского региона в ОПЕК, поскольку транспортировка газа и нефти через ИРИ позволила бы укрепить ее позиции.

В 1992 Иран выступил с инициативой, получившей поддержку, о необходимости введения в состав Организации экономического сотрудничества стран обозначенного региона. Эти государства представляли интерес, с одной стороны, как новые источники природных ресурсов, с другой – как новый рынок сбыта и комфортный транзитный путь, по которому можно осуществлять торговлю с другими странами, в частности европейскими.

Иран стал основоположником направления на создание общеисламского рынка. В этой связи стоит напомнить, что любое укрепление торгово-экономического взаимодействия со странами международного сообщества Ирану было очень выгодно, ибо позволяло выйти из изоляционного положения. Особенно это касалось строительства и функционирования различных каналов и путей связи – дорог, транзитных узлов и других систем коммуникации между этими государствами, сосредоточием которых был и остается Иран.

Проводя грамотно выстроенную политику в части сотрудничества  со странами Персидского залива, Центральной Азии и Кавказом, и осуществляя  деятельность в таких организациях, как ОИК, ОЭС, Ирану удалось в относительно короткий срок завоевать авторитет среди других стран.

Планы по реализации проектов, благодаря которым становится возможным транспортировать энергоресурсы из стран Центрально-Азиатского региона, в частности посредством строительства трубопроводов, имеют для повышения престижа Ирана решающее значение. Это касается не только и даже не столько экономической составляющей его имиджа. Решением данного вопроса ИРИ выходит на новый уровень отношений с США. Так, по мнению некоторых авторитетных исследователей, транспортировать каспийскую нефть через Иран – это наиболее удобный и экономически выгодный путь. Кроме того, деловая обстановка в Иране достаточно стабильна и спокойна, что еще более подогревает интерес к данной инициативе и к самому Ирану как надежному партнеру.

Президент Хатами выступал за последовательное реформирование конфигурации внешней политики, сместив фокус с необходимости достижения экономических интересов на приоритет в области повышения политического статуса страны. К тому времени получили признание идеи о многополярности мира, о наличии в нем национально-культурного многообразия, равенства между народами при их естественном многообразии и уникальности каждого из них.

Чрезвычайно актуальными стали и проблемы, связанные с необходимостью разрядки напряженности в мире, которая к тому времени начинала приобретать угорающий миру характер. В решении международных проблем акцент делался Ираном на взаимовыгодный диалог, при этом предполагалось, что неизбежные идеологические разногласия также можно примирить путем переговоров.

По мнению ряда исследователей, в обозначенное время внешнеполитическая стратегия Ирана представляла собой единство следующих направлений деятельности, сущность которых находилась в прямой зависимости от внешних обстоятельств. Сначала, на первом этапе, под руководством президента Хатами в стране делалось все, чтобы избавить страну от гегемонии Америки. На втором – принимались меры с учетом геостратегического расположения Ирана: усилия направлялись на укрепление безопасности как внутри страны, так и по периметру ее границ. Третий этап характеризуется активностью Ирана в области разрядки напряженности. Это выразилось в стремлении к достижению диалога с международными организациями, прежде всего с ООН.

М. Хатами, став президентом Ирана, сформировал курс внешней политики таким образом, чтобы страна по-прежнему играла ключевую роль как разработчик выгодных проектов по обеспечению региона нефтью и газом, используя при этом упрочившиеся к тому времени связи с другими странами.

В начале 2000-ых характер внешней политики Ирана обусловило нарастание напряженности в отношениях с Америкой, которая всячески стремилась укрепить свое влияние в странах обозначенного региона. В этой связи внешнеполитические усилия Ирана в странах Центральной Азии были преимущественно нацелены на минимизацию негативных последствий от наложенного на него экономического эмбарго и активизировавшегося политического давления.

Последующим президентом Ирана – Ахмадинежадом – были внесены новые оттенки в стратегию внешнеполитического курса страны. Прежде всего это касалось возрождения идеи о непреходящей ценности идеалов Исламской революции. При этом одна из ранее обозначенных целей – противоборство с США – была по-прежнему актуальной. На международном уровне Иран пытался наладить отношения с такими игроками, как страны Центральной и Латинской Америки, с которыми его объединяла все та же исходящая от США попытка распространить свое влияния на все сферы жизнедеятельности государств. Этот же этап характеризуется активным участием ИРИ в совещательных мероприятиях стран – участниц организации ШОС, особенно если учесть изменение ее статуса: теперь она становится полноправным ее членом.

Нельзя отрицать факт того, что президенство Ахмадинежада – это некий синтез, состоящий из новых разработок и следования прежде сформулированным концепциям, в частности нацеленности на укрепление силы в регионе и достижение экономической стабильности в стране. Поэтому взаимодействие со странами Центрально-Азиатского региона строилось по естественному для постсоветского периода сценарию внешнеполитического взаимодействия.

Так, принцип соблюдения и упрочения «арийского единства» нашел отражение в планах по созданию в регионе коалиции персоязычных стран региона –  Иран, Афганистан и Таджикистан. В начале 2006 года состоялась встреча президентов этих стран, по итогам которой был подписан важный документ, свидетельствующий о желании вышеназванных стран к взаимному сотрудничеству по всем направлениям. В частности, президент Ирана Ахмадинежад указал в финале этой встречи на то, что объединить нужно всё – экономику, культуру, искусство, науку. Особенно это актуально в контексте наличия разъединяющих данные государства препятствий, поскольку независимость каждой из этих стран, по мнению президента Ирана, – это безопасность всех остальных

Ахмадинежаду фактически можно приписать и акцент во внешней политике на идентичность Ирана, который принято называть «паниранизмом». Он основан на стремлении убедить, а в некоторых случаях заставить, рассматривать Иран в качестве центра и оплота древней культуры и развитой цивилизации.

Паниранизм имеет распространение в странах Средней Азии, проникает в Афганистан, Пакистан, часть Индии, Закавказье и на часть Ближнего Востока, чему способствует языковое, культурное и религиозное единство.

Новый и довольно серьезный повод для беспокойства за мир в регионе дало размещение в районе Персидского залива американского флота, а также размещение военного контингента Америки в Афганистане. Это побудило Иран, с одной стороны, усилить меры по охране мира и стабильности в стране, с другой – милитаризировало его внешнюю политику. Так, Тегеран открыто высказал четко сформулированную позицию: если с любой из американских баз, расположенных на территории страны Центрально-Азиатского района, будет исходить военная угроза и, тем более, будут предприняты военные действия для нападения на ИРИ, то страна готова в любой момент нанести ответный удар.

Стоит подчеркнуть, что события 11 сентября 2001 года показали Ирану необходимость активизировать сотрудничество с Россией, Китаем и Индией как с государствами, которые, как и Иран, имеют однозначно выраженную позицию в отношении необходимости противостояния влиянию Америки и распространению ее гегемонии. При некоторых позиционных расхождениях между странами это концептуальное ядро, безусловно, было цементирующим прочность отношений началом.

Некоторые исследователи, в частности Санаи, убеждены в том, что в противостоянии США Иран открыто признавал лидерство только России, поскольку, будучи сильной и экономически развитой страной, она может стать надежным гарантом обеспечения стабильности  и безопасности в странах Центрально-Азиатского региона.

По мнению автора, стратегия внешнеполитического курса Ирана должна формироваться при единстве двух начал: устойчивости сотрудничества на международном пространстве и опоре на богатый собственный опыт, сформированный в течение нескольких столетий и показавший свою жизнеспособность.

Хотя в Иране было провозглашено, что реализация внешней политики должна обусловливаться внутренними интересами и необходимостью укрепления собственного режима, с самого начала своего существования в стране был взят курс на защиту мусульман, проживающих в регионе, прежде всего на Ближнем Востоке, что в условиях изоляции могло создать единое экономическое и культурное пространство, основанное на исламских ценностях.

Противостояние между суннитами и шиитами, представлявшее собой конфликт между Ираном и арабским миром, стало в определенном смысле поводом и причиной для восстановления и распространения идей паниранизма, некоторыми исследователями названного «персидским национализмом».

На этом фоне стали развиваться отношения с Таджикистаном, причем на основе не столько конфессионального, сколько этнокультурного единства. Это выразилось в популяризации языка фарси, памятников иранской литературы и культурного наследия за рубежом.

Полагаем, что необходимость защиты от угрозы, которую несут конфликты на пространстве СНГ, влияя на обстановку в регионе, всегда заботила Тегеран и требовала от него мобилизации политических усилий в этом направлении, тщательного изучения социальной, политической и экономической подоплеки данного феномена, разработки мер противодействия. Очевидно, что проблема еще далека от своего разрешена, следовательно, она до сих пор остается на повестке в числе актуальных вопросов.

Еще одно из базовых направлений стратегии во внешней политике ИРИ, актуальность которого стала более выраженной в последнее десятилетие, – это противостояние политическим силам, которые вмешиваются во внутренние дела региональных игроков. Субъектом такого влияния, прежде всего, признаются США, а объектом – район Каспийского бассейна. Руководством внешнеполитического ведомства Ирана любое вмешательство извне подвергается критике, обозначается как негативное, ведущее непременно к отрицательным последствиям – подрыву доверия, нарушению единства, социально-экономическим проблемам.

В период с 2013 по 2021 гг. при президенте Хасане Роухани Центральная Азия и Кавказ не были поводом для активизации дипломатических отношений, инициируемых Тегераном, поскольку считалось более целесообразным направление усилий на действия, дающие отпор санкционному давлению и позволяющие тем самым использовать различные возможности для внешнеполитического лавирования.

Кроме того, в фокус внешнеполитического внимания ИРИ входила ситуация на ближневосточном направлении – в Сирии, Ираке, Йемене, Бахрейне, что привело к временной приостановке реализации проектов, начатых еще при Ахмадинежаде. Так, менее активной стала работа Организации персоязычных стран, которая в свое время была создана при участии Афганистана и Таджикистана, а позднее практически полностью прекратилась. На фоне ухудшения отношений с Душанбе им же было инициировано блокирование полноправного членства Ирана в ШОС.

Еще один немаловажный факт для прорисовывания политического имиджа ИРИ: в 2018 г. в Актау была принята Конвенция о статусе Каспийского моря, по которому позиция Ирана была предельно ясно формулированной. И хотя о недопущении влияния на Каспийское море со стороны не прибрежных государств единогласно заявляли все стороны, принцип равной доли не получил одобрения, и решение ситуации было оставлено на усмотрение Туркменистана и Азербайджана, соседствующих с Ираном.

Ключевыми приоритетами внешней политики Ирана при президенте Роухани, в целом ставшем продолжателем стратегии Ахмадинежада, были план реализации ядерной программы в рамках организации СВПД, санкции, а также такие мероприятия за рубежом, как антитеррористические операции в Сирии против ИГИЛ (запрещена судом в РФ) и прокси-войны в нескольких странах Ближнего Востока, включая Йемен, Ирак и Ливан.

Новая администрация, сформированная в ИРИ президентом Раиси, строит внешнюю политику в Евразии с учетом текущего геополитического положения, а именно нового статуса ЦА региона.  Ряд событий привел к последствия не только регионально значимого масштаба, но и важного для всего мироустройства в целом. Это прежде всего приход к власти в Афганистане движения талибан после вывода из страны войск НАТО, вследствие чего Центрально-Азиатский регион стал зоной противостояния между сильнейшими политическими игроками – Америкой, Россией и Китаем.

Усиливает конфликтогенность сложившейся ситуации и то обстоятельство, что Америка открыто заявляет о своей приверженности курсу – не позволить Москве и Пекину распространять свое влияние в Евразии в целом и в Центрально-Азиатском регионе в частности. Так, на Конгрессе США в январе 2021 года заявлялось о том, что одним из приоритетных направлений стратегии страны является противоборство исходящей от любого субъекта гегемонии в Евразии.

Нужно подчеркнуть, что мир в центральноазиатских странах имеет для Ирана не только политическое значение, поскольку стабильность в данном регионе – это залог благоприятного климата для экономического сотрудничества, необходимого в контексте развития Ирана, продолжающего оставаться под санкционным давлением.

В этой связи следует отметить, что ряд проектов и инициатив, разработанных при участии Ирана или находящихся на стадии формирования, большинством исследователей признается довольно перспективным. Так, создание порта Чабахара, к которому проявила интерес Индия, станет связующим звеном для торговли между ней, Центральной Азией и Кавказом.

После прихода к власти в Афганистане движения талибан Иран переориентировался в направлениях внешней политики, сосредоточив вектор своих стратегических интересов не на Ближнем Востоке, как это было ранее, а на евразийском пространстве.

Приблизившееся к границам Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана, Ирана и КНР движение талибан, идущее с севера Афганистана, вызвало обострение военно-политической ситуации в Центрально-Азиатском регионе, угрожая национальной безопасности и продемонстрировав, что внезапный характер таких угроз требует принципиально новых стратегических подходов. Напряженность ситуации в настоящее время остается высокой, что не исключает расширения территории нестабильности до непосредственных границ с Ираном и актуализирует вероятность вторжений, исходящих от различных террористических формирований.

Вышесказанное является основанием для того, чтобы признать востребованным и целесообразным участие Ирана в обеспечении безопасности и стабильности не только собственной, но и в других центральноазиатских странах – Таджикистане, Узбекистане, Туркменистане, а также РФ, так как угроза оказалась в непосредственной близости от их государственных границ.

Санкционное давление Америки, в планах которой – подорвать экономику Ирана, приводит к тому, что ИРИ так же планомерно будет стремиться к экономическому влиянию в центральноазиатских странах. Политика нового президента Раиси наглядно это демонстрирует посредством активизации ведущихся по дипломатическим каналам контактов с государствами данного региона, о чем свидетельствует, в частности, и предпринятый дипломатами Ирана в рамках проекта «Взгляд на Восток» визит в пять стран Центральной Азии.

Нацеленность на восток символизирует, что политика Ирана, отвергаемая в 90-е годы XX века молодыми независимыми государствами из-за их опасений, обусловленных попытками ИРИ «экспортировать» исламскую революцию, вновь стала актуальной.

Таким образом, можно сделать следующий вывод. Угроза, усилившаяся в разы ввиду ситуации в Афганистане, нестабильность экономического положения в ИРИ, продолжающееся санкционное давление и ряд других проблем – всё это требует решения, которое Ирану видится, в том числе, в сотрудничестве со странами Центральной Азии. Заинтересованность в таком многоаспектном взаимодействии открыто озвучивают и практически подтверждают и сами эти страны. В частности, об активизации контактов в сфере торговли между Ираном и Узбекистаном свидетельствует ряд соглашений, принятых в 2020 г., а также нарастающая интенсивность взаимоотношений с Казахстаном.

После победы Исламской революции и в течение всего первого десятилетия обнажилась одна существенная проблема: у Ирана не было своего места в мировой экономике, а войти в этот процесс было на тот момент фактически невозможно. Такая ситуация сложилась по ряду причин. С одной стороны, мировые торговые рынки характеризовались монолитностью, правила которой навязывались Ирану. С другой стороны, ИРИ эти правила отвергались, что привело к развязыванию экономической войны против страны и лишило ее шансов влиться в мировое торгово-экономическое пространство. Вышеописанные обстоятельства вынуждали Иран действовать с учетом этих реалий.

В управлении экономическими делами в Иране акцент делался на нефтяную сферу, и такая мононаправленность привела к недооценке на международном уровне роли других его возможностей, а также к игнорированию национальных интересов ИРИ. Кроме того, Ирану, не проявляющему особого желания использовать факт своего выгодного территориального расположения, было крайне затруднительно выстраивать контакты со странами Центральной Азии. В настоящее время Иран намерен придерживаться курса на развитие экономических связей с ними, осознавая значимость такой торговли для налаживания здесь спокойной обстановки, что чрезвычайно актуально в контексте вывода из Афганистана войск США, а также вселяет небезосновательную надежду на уравновешивание сил между Китаем, Россией, Турцией и Ираном.

В начале 1990-х годов Иран через ОЭС пытался инициировать реализацию ряда совместных проектов в нефтегазовой области и энергетике, но в основном по линии двухсторонних контактов. Реализации идея возведения Трансазиатской железнодорожной магистрали – «Великого шелкового пути», предполагающая, что таким образом будут связаны страны Европы, Среднего и Дальнего Востока, Индия, а также государства Юго-Восточной Азии, отводила Ирану в этой трансграничной коммуникации, как заявлял А. А. Хашеми Рафсанджани, место центрального оплота.

Введение в эксплуатацию в 1996 году участка железной дороги, общей протяженностью в 700 км., а также завершение год спустя строительства пути, соединившего Иран и Центральную Азию, стало аргументом этим словам.

Кроме того, в настоящее время Иран активизировался в части реализации задуманных планов относительно перемещения по проложенному через свою территорию трубопроводу энергоносителей, транспортируемых из стран Центральной Азии. Для Ирана решение этого вопроса имеет не только собственно экономическое, но и стратегическое значение, поскольку очевидно, что у государства, являющегося транзитным хабом для энергоресурсов, вывозимых из богатого ими Каспийского региона, будет больше шансов стать сильным, авторитетным и экономически благополучным. Немаловажен и тот факт, что самой ИРИ, особенно в ее северных районах, было бы крайне предпочтительно использовать для собственных нужд именно каспийскую нефть как более дешевую и при этом качественную.

Исследователь Зохре хан Мохаммади отметила, что коммуникации Ирана со странами Центральной Азии начались с визита министра иностранных дел ИРИ на саммит «Сердце Азии», проходящий в Таджикистане, где имели место эффективные дискуссии не только с коллегами из Таджикистана и Афганистана, но и с лидерами Азербайджана, Индии, Пакистана и Турции, тем самым подтвердив ориентированность Ирана на Центральную Азию, но дополненную взглядом на Восток.

Однако нельзя оставить без внимания и следующий факт. Несмотря на общность исторического прошлого, культурного и конфессионального родства, страны Центрально-Азиатского региона пока не столь приоритетны для Ирана в плане многоформатного контактирования, чему есть достаточно причин. В частности, регион находится под влиянием России, которая всячески проявляет стремление не допустить на этой территории конкуренции с иными политическими игроками.

Следует отметить, что реализация многих инициированных Ираном проектов пока не представляется возможной из-за недостаточного или совершенно отсутствующего финансирования, и такое положение усугубляется отношением к Ирану со стороны международных финансовых организаций, в том числе американских и западных, не желающих вкладывать средства в проекты создания газо- и нефтяных трубопроводов, ключевой фигурой в которых является ИРИ. В контексте сложившейся ситуации Иран озабочен в приоритетном порядке работать на снятие с себя наложенных санкций или хотя бы максимально их ослабить.

С учетом нефтеориентированности иранской экономики, а также санкционных ограничений, налагаемых США, ИРИ не настолько сильна и самостоятельна, чтобы не нуждаться в финансовых вливаниях извне. В этом контексте стоит упомянуть об особой позиции Ирана в отношении Китая, с которым у него возможны тесные экономические контакты, однако в полной мере они до сих пор не установлены, а также о роли России как значимого для Ирана лидера в политическом отношении. Приоритет Ирана в сотрудничестве с этими двумя государствами, а также со странами ЕС, привел к факультативной роли во внешней политике субъектов Центрально-Азиатского региона. Сотрудничество с ними не отличается стабильностью и в основном сосредоточено лишь на двусторонних контактах.

Так, в товарообороте с Узбекистаном в первые шесть месяцев 2020 г. на долю Ирана приходилось 0,016%, с Казахстаном – до 0,4% от объема внешней торговли страны, а с Туркменистаном в последние годы такие показатели существенно сократились.

Относительно отношений Ирана с Киргизией необходимо отметить следующее. На отсутствие контактов между этими странами с сожалением указал Голам Хоссейн Шафеи, председатель торгово-промышленной палаты Ирана, приводя такую статистику на 2020 год: общий товарооборот между ними составил всего 18 млн долларов, то есть всего 0,03% от общего объема торговли КР.

По мнению некоторых аналитиков, инвестирование в конкурентоспособные страны Центрально-Азиатского региона более выгодно, чем торговля с ними. Но для этого необходимо изыскивать новые возможности, в частности для экспорта производственных мощностей, а также тщательно изучить ситуацию на рынке и заняться разработкой плана на краткосрочную и долгосрочную перспективу.

К 2025 году Иран планировал совершить технологический прорыв, идея которого озвучивалась еще в 2006 году. В качестве промежуточного результата была поставлена задача – в течение последующих пяти лет обеспечить рост экономики на 8%. Однако очевидно, что для этого необходимы инвестиции извне, современные технологии, квалифицированные профессионалы. Санкционный режим лишал Иран надежды на финансирование со стороны других стран и на доступ к мировым достижениям в области современных технологий. Потому политика Ирана была направлена на снятие санкционного давления и на то, чтобы к 2045 г. страна вошла в десятку сильнейших экономик мира.

В начале 2017 г. в Иране был принят план экономического развития на пять лет, цель которого – создание «экономики сопротивления», не подверженной никаким угрозам извне. Для решения такой задачи, как было заявлено, требуется ежегодно около 50 млрд. долл. иностранных инвестиций, а также формирование проектов в сферах «нефтедобычи, газовой, металлургической, нефтехимической и автомобильной промышленности, а также энергетики».

Как полагают исследователи, страны ЦА и Кавказа имеют перспективы размещения на своих территориях предприятий, в частности, для компактного литья, изготовления деталей, а также совместного инвестирования в производство железа и стали. Согласно статистике, с 2005 года Азербайджан, Туркменистан и Узбекистан по сравнению с другими странами региона лидируют в торговле с Ираном.

Нельзя игнорировать и факт того, что оставаясь приверженцем достижения собственных национальных интересов Иран стабильно демонстрирует настроенность на укрепление культурных, экономических, социальных и политических связей с этими странами, а также планирует играть более важную роль в транзите товаров и услуг, активно развивать коммуникации между ними.

Однако проблема иранской внешней политики в отношении каждой из центральноазиатских стран заключается в недостаточности знаний об их экономических структурах, неверном или искаженном представлении о них, в частности о том, что эти системы при некоторых сходствах имеют и сущностные отличия. Так, Киргизия и Казахстан относительно свободны в плане  вхождения в общий контекст мировой экономики, в то время как Туркменистан и Узбекистан закрыты и сосредоточены на внутреннем потребителе. Такая неоднородность, не учитываемая Ираном, затрудняет процесс его сотрудничества со странами обозначенного региона.

Кроме контактов по линии экономики не менее важны и связи Ирана со странами ЦА в области культуры. После обретения независимости республики Центральной Азии уделяли пристальное внимание формированию собственной идентичности, что предполагало обращение к их богатому культурному наследию, а также требовало анализа прошлого, которое у данных стран неразрывно связано с Ираном. Осознание сопричастности к общей истории благоприятствует укреплению связей между народами этих стран.

Не менее значим и конфессиональный фактор. Роль религии как системы высших ценностей и Корана как главного закона для исповедующих ислам людей демонстрируется в статье 11 Конституции страны, где провозглашается, что «все мусульмане – это единая нация, и ИРИ должна в своей общей политике исходить из принципов единства и солидарности исламских народов, последовательно предпринимать усилия для достижения политического, экономического и культурного единства исламского мира».

Конституционно закрепленные задачи внешней политики Ирана – это создание единого мусульманского пространства, где будут удовлетворены интересы всех его субъектов. Для достижения намеченной цели Иран стремится к установлению социально-политической и религиозной солидарности между мусульманскими народами.

Итак, необходимость формирования культурной, исторической и религиозной идентичности составляет ядро стратегии ИРИ по отношению к ЦА странам.

Аятолла Хаменеи по этому поводу заявлял, что исламские страны едины в стремлении к независимости, в чувстве религиозной гордости, в том, что они «проснулись», а «их народы думают о своем достоинстве».

В условиях, сложившихся после обретения центральноазиатскими странами независимости, Иран основал свою политическую стратегию на культурной. исторической и языковой общности с народами данного региона.

Огромное значение при определении основных путей внешнеполитической деятельности Иран придавал религиозному фактору, а именно тому, что во всех новых странах Центрально-Азиатского региона ислам – это титульная конфессия. То, что в большинстве данных стран мусульмане являются суннитами, а иранцы – шиитами, Иран, будучи центром персидской, чрезвычайно значимой для ислама цивилизации, не воспринимал как проблему, ибо историческое и культурное единство было более важным.

Представители иранских религиозно-политических структур открыто заявляют, что укрепление мусульманской уммы на всем пространстве Центральной Азии станет основой ее сплочения вокруг Ирана, являющегося «авторитетным центром исламского мира».

Иран, воплощая в практику постулаты теории создания исламского мира и защиты своей политической независимости, а также проявляя стремление солидаризировать и укрепить исламский мир, делал немало эффективных шагов в этом направлении. Так, в 1990-х гг. Иран объединил страны персидской цивилизации, включающей Афганистан и Таджикистан, что доказало связь внутри исламского мира между арабской и неарабской его частями.

Однако ряд исследователей, в частности В. В. Хуторская, убеждены в том, что Иран имеет несколько слабых мест. Так, несмотря на его упования на общее культурно-историческое прошлое, между Центральной Азией и Ираном достаточно различий, чтобы не принимать их в расчет. Одним из таких кардинальных несходств является расхождение между суннитской и шиитской ветвями ислама, что создает определенные препоны для эффективного взаимодействия между этими странами и Ираном.

Дело в том, что в центральноазиатских республиках шииты представляют собой меньшинство, небольшая численность которых зависит и от того обстоятельства, что после обретения независимости интерес к знаниям в области ислама приводил желающих их получить в страны, где расположены теологические центры традиционно суннитской направленности, в числе которых Турция, Пакистан, Египет, Саудовская Аравия, Марокко. Иран в этом смысле должного авторитета не имел. Перечисленные выше страны развернули широкомасштабную религиозную деятельность, посылая для пропаганды в регионах Центральной Азии ислама, а именно суннитской его ветви, множество миссионеров, а также уполномочивая вернувшихся на родину выпускников своих образовательных центров.

Кроме того, разъединяющим является и лингвистический фактор: из пяти стран только Таджикистан, среди этносов которого преобладающее большинство – это персы, не является представителем тюркской языковой семьи.

Центральная Азия, расположенная на пересечении оказывающих на нее влияние цивилизаций, так или иначе развивалась в русле таких философско-идеологических систем, как конфуцианство, буддизм, ислам и христианство. Великий Шелковый путь, значимая часть которого пролегала через этот регион, не только обеспечивал обмен товарами, но и служил проникновению в Китай, Индию, Иран и страны Европы идеологических доктрин и концепций. Как отмечает профессор Нью-Йоркского университета Р. Д. Макчесней, центральноазиатские страны, воспользовавшись уникальным преимуществом от сочетания этих начал в собственной культуре, построили свою государственность на трех фундаментальных столпах: религию позаимствовали у арабов, административно-бюрократическую систему – у персов, а военную – у тюрок.

В настоящее время в Иране отводится значительное место персидскому языку как проводнику и средству для укрепления его позиций на всем региональном пространстве. С этой целью разрабатываются программы обучения и повышения уровня владения им учащихся и студентов, готовятся квалифицированные преподаватели, способные осуществлять образовательную деятельность в странах, где большая часть граждан – это не персоязычные народы.

Популяризация персидского языка широкомасштабно развернулась в странах, которые условно можно разделить на несколько групп:

страны собственно мусульманского мира;

страны, где возрождается ислам;

1. страны, имеющие общие исторические корни с Ираном;
2. страны, в которых Иран и его культура представляют интерес для изучения;
3. прочие страны.
4. Вторая группа из представленного выше списка – это бывшие республики Советского Союза, в частности исторически близкие к Ирану Таджикистан и Азербайджан. При этом следует подчеркнуть, что персидский язык и иранская культура популяризируются и в других странах, что подтверждает факт повсеместного открытия и успешного функционирования центров иранской культуры.                                                                                                                                                                                                                                                                                       

С 1992 практически во всех центральноазиатских странах открываются посольства Ирана, которые становятся крупными и авторитетными образовательно-культурными центрами. Так, начинают работать специальные представительства сначала в Казахстане (г. Алматы), затем в Таджикистане, Туркменистане и Киргизии. Безусловно, эти центры явились средоточием культурно-образовательного и научного единения между ИРИ и странами центральноазиатского региона.

Для достижения поставленных целей – формирования комфортного пространства для  построения многоаспектных отношений – Иран в своей внешнеполитической стратегии руководствуется следующими положениями.

1. Общность исторических, культурных и религиозных ценностей должна быть поставлена во главу угла при конструировании отношений с центральноазиатскими странами.

2. Иран считает, что историческое прошлое народов, населяющих этот регион, а также грамотные и мотивированные политические позиции руководителей обозначенных государств, которые стремятся к расширению контактов с ИРИ, способствуют тому, что неразрешимых противоречий между этими странами нет и быть не может;

В контексте обозначенной в диссертационном исследовании проблематики важно указать на принципы, которыми в своей политике руководствуется ИРИ по отношению к Киргизии:

1) нацеленность на развитие сотрудничества во всех сферах – политической, экономической, культурной, научно-технической и др.

2) планомерные действия, направленные на развитие сотрудничества через такие организации, как ОЭС, ОИК и ШОС.

3) расширение контактов по линии международных организаций.

В диахроническом аспекте нужно сделать акцент на следующем обстоятельстве. Если в начале формирования независимых центральноазиатских республик политическая доктрина Ирана строилась на экспорте исламских ценностей, то со временем его стратегия стала характеризоваться прагматичностью, нацеленностью на удовлетворение своих экономических интересов, что выражалось в конкретных практических решениях, направленных на пользу государства и его граждан.

Безусловно, в такой тональности работало и дипломатическое ведомство Ирана. В одном из своих выступлений лидер ИРИ аятолла Хаменеи обозначил основной целью иранской дипломатии работу по установлению и развитию взаимовыгодных международных и двусторонних связей, а также торгово-экономических отношений с другими странами, назвав послов Ирана «основными звеньями» этой деятельности.

В настоящее время геополитические реалии становятся все более значимыми для Ирана. Как было отмечено выше, имеющая собственные интересы в регионе ИРИ вынуждена защищаться от угроз, для противоборства с которыми она хотя и располагает достаточными ресурсами, но ввиду их тотального характера не настолько эффективными. В сложившихся условиях внешняя политика Ирана должна быть направлена на усиление интеграционных тенденций, что стратегически необходимо для обеспечения стабильной безопасности, и на ограничение и даже недопущение влияния извне, невозможного без прочной сплоченности между государствами ареала Центральной Азии.

В качестве заключительных тезисов представим следующие выводы относительно оценки внешней политики Ирана в Центрально-Азиатском регионе.

1. Приоритеты внешней политики Ирана находятся в зависимости от того, какой президент придет к власти – реформатор или консерватор, а также от текущей обстановки в регионе и существующих в нем вызовов. Однако общий курс не меняется – это проповедование исламской идеологии и установление отношений добрососедства.

2. Внешняя политика ИРИ в отношении как отдельной страны, так и Центрально-Азиатского региона в целом, независимо от того, реформатор или консерватор находится у власти, остается очень взвешенной, прагматичной и строится с учетом интересов региональных акторов, таких как РФ и КНР, а также специфики культуры, религии и политической модели центральноазиатских стран.

3. Сохранением стабильности в Центральной Азии и на Кавказе не только достигается цель – обеспечение безопасности Ирана, но и педалируется развитие торговых и экономических связей в условиях выхода из изоляции, в которой продолжает оставаться находящийся под санкционным давлением Иран.

На основании вышеизложенного можно спрогнозировать, какие направления внешней политики при президенте Раиси станут приоритетными в среднесрочной перспективе.

1. Тесное сотрудничество с соседями, прежде всего со странами, имеющими границы в непосредственной географической близости к ИРИ (Афганистан, Турция, Пакистан, Армения, Ирак, Туркменистан и т. д.).
2. Создание противовеса США и недружественным странам Запада посредством формирования восточного блока в Евразии, в который войдут взаимодействующие между собой  страны Центрально-Азиатского региона, РФ и КНР.
3. Активизация контактов с остальным международным сообществом, в частности по линии популяризации культуры и языка.

Как отмечалось выше, Иран не может и не желает оставаться в стороне от ситуации, сложившейся на международной арене. Так, обострение отношений между США и Россией, США и КНР обусловливает изменение внешнеполитического курса и его приоритетов, сегодня сместившихся с Ближнего Востока на Центральную Азию, а внешнеполитическая стратегия современного Ирана характеризуется относительной гибкостью и прагматичностью.

Поскольку становится все более очевидным, что Центральная Азия и Кавказ являют собой площадку, на которой активизировалось противостояние и которая стала объектом интересов России, КНР, Турции, Индии, ИРИ, Пакистана, КСА и других стран, вектор на евразийское пространство в политике Ирана будет приоритетным, что выразится прежде всего в его участии в процессе создания новой структуры региональной безопасности.

Немаловажен и тот факт, что складывающаяся в Афганистане ситуация и угрозы распространения нестабильности также подталкивают каждую из стран Центральной Азии к более тесному сотрудничеству с ИРИ в целях обеспечения собственной национальной безопасности.

С другой стороны, по нашему мнению, РФ на фоне жестких санкций со стороны Запада во главе с США также будет разворачиваться на Восток, что может создать благоприятные условия для стратегического сотрудничества в разных сферах в формате ШОС, ОДКБ, ЕВРАЗЭС и обеспечить коллективную безопасность региона с учетом угроз, исходящих от Афганистана.

Иран стал первой страной, которая подала в 2008 г. заявку на вступление в ШОС. Прежде всего, это обусловливалось, на наш взгляд, тем, что отношения Тегерана и Вашингтона были напряженными и, скорее всего, останутся таковыми в долгосрочной перспективе.

По этому поводу заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин сказал: «Наряду с военно-техническими, политическими и экономическими аспектами, ШОС могла бы стать очень серьезной коллективной защитой от всякого рода посягательств на Иран. Кроме того, одной из приоритетных задач Тегерана сейчас является стремление и серьезное желание сохранить свое влияние в Средней Азии».

Эксперт из Киргизии К. Маликов отметил, что «наряду с рисками от возможного вступления Ирана в ШОС, существуют и явные плюсы». Он подчеркнул, что растущий интерес Ирана к Киргизии заключается в том, что «в последнее время Иран заинтересован в экономическом сотрудничестве с нашими странами как с рынками сбыта в рамках ШОС при открытии прямых трансрегиональных сообщений, так и в сфере обеспечения региональной безопасности».

Учитывая новую геополитическую ситуацию, следует настроиться на то, что Тегеран активизирует взаимодействие в рамках сразу нескольких многосторонних структур, в частности ШОС, через которую получит возможность контактировать с такими объединениями СНГ, как ОДКБ и ЕаЭС.

Как показывают исследования, не все центральноазиатские страны готовы к противостоянию. В большей степени они обеспокоены тем, что ШОС может стать антизападным или Восточным блоком. Однако, по нашему мнению, членство Ирана в ШОС с 2021 г. как равноправного актора отвечает не только национальным интересам ИРИ, но и способствует стабильности в регионе.

Здесь также важно отметить, что идея «экспорта исламской революции», на которой основывалась внешняя политика ИРИ, сформировалась на начальном этапе после исламской революции, произошедшей в Иране в 1979 г., но в настоящее время политические усилия ИРИ устремлены на тесную кооперацию со странами ЦА во всех сферах.

Иран не заинтересован в дестабилизации ситуации в регионе, более того, он опасается, что националистические настроения, имеющие место в Центральной Азии, смогут распространиться и среди иранского населения, значительную часть которого составляют национальные меньшинства, а это создаст угрозу территориальной целостности страны.

С другой стороны, нам видится, что с провозглашением новой стратегии США по отношению к Центральной Азии, направленной на сдерживание влияния в этом регионе КНР и РФ, правительства стран ЦА, в том числе и Киргизии, будут также уделять внимание расширению сотрудничества и в сфере безопасности, и в торговле с ИРИ как в двухстороннем формате, так и на площадках ШОС и Евразийского экономического союза.